Космическая гонка второй половины ХХ века была во многом обусловлена соперничеством СССР и США, нацеленным в том числе, и на демонстрацию технологических и политических достижений (Byers, Boley 2023, doi: 10.1017/9781108597135). Однако в XXI веке к традиционному соперничеству космических держав присоединились частные компании, и акцент сместился в сторону предпринимательских инициатив. В частности, речь идёт о прагматичном интересе к добыче ресурсов на Луне и разработке полезных ископаемых на астероидах, что напрямую связано с тем, что современная «Космическая гонка 2.0» приобретает всё более коммерческий оттенок.
Несмотря на существующие международно-правовые нормы – прежде всего Договор о космосе 1967 года (ООН, ст. I, II) и Соглашение по Луне 1979 года, правовой ландшафт остаётся неоднозначным. Ещё больше коллизий создаёт национальное законодательство США, которое формально даёт право американским компаниям и гражданам «приобретать право собственности» на добытые ресурсы (Space Resource Exploration and Utilization Act of 2015, 51 U.S.C. § 51303). Данная статья посвящена анализу основных коллизий, возникающих при регулировании добычи ресурсов (минералов платиновой группы, редкоземельных металлов и др.) на Луне и астероидах, а также иллюстрирует их на примере Mission 2 от компании AstroForge, запустившей зонд Odin к околоземному астероиду 2022 OB5 (Pratt’s Government Contracting Law Report 2025).
1. Международно-правовые основы и противоречия
История формирования. Международное космическое право складывалось на основе нескольких базовых договоров. Самым фундаментальным из которых является Договор о космосе 1967 года, закрепивший принципы: космос – провинция всего человечества, не подлежит национальному присвоению, используется в мирных целях (Outer Space Treaty 1967, ст. I – II). Второй важный документ, более специализированный – Соглашение по Луне 1979 года, регламентирующее правовой режим Луны и других небесных тел. Однако оно не получило широкой поддержки ведущих космических держав (Diederiks-Verschoor, Kopal, 2008).
Главная коллизия. В контексте добычи ресурсов определяющим является сопоставление двух конкурирующих принципов:
(i) неприсвоения (Outer Space Treaty 1967, ст. II), запрещающий установление государствами суверенитета или эксклюзивного контроля над небесными телами;
(ii) практической потребности использовать и владеть извлеченными ресурсами (Byers, Boley 2023, doi: 10.1017/9781108597135).
Соглашение по Луне 1979 года (Moon Agreement, ст. XI) пытается закрепить статус «лунных ресурсов» как «общего наследия человечества» и предписывает установить в будущем международный режим распределения выгод. Однако оно не ратифицировано ключевыми космическими державами (США, Россия, Китай), поэтому его фактическое действие ограничено (Lee R. 2012, doi: 10.1007/978-94-007-2039-8).
Позиция России. Российская Федерация, признавая необходимость обновления существующей правовой базы по космосу, увязывает перспективы развития международного космического права с вопросами космической безопасности и выступает за «полноценный комплекс руководящих принципов» (A/AC.105/C.1/2016/CRP.15) под эгидой ООН. При этом РФ подчёркивает, что промедление с созданием таких универсальных механизмов может привести к росту угрозы одностороннего пересмотра принципов космического права, включая вопросы собственности на ресурсы.
Позиция США. В 2015 году в США был принят закон (U.S. Commercial Space Launch Competitiveness Act), содержащий раздел Space Resource Exploration and Utilization Act of 2015 (51 U.S.C. § 51303). Он провозглашает, что любой американский гражданин, осуществляющий коммерческую добычу ресурсов, «вправе владеть, транспортировать, использовать и продавать» добытые материалы (Pratt’s Government Contracting Law Report 2025). Закон оговаривает, что он не устанавливает суверенитета США над небесными телами, однако признаёт право собственности на извлечённую породу. США фактически проводят узкую интерпретацию ст. II Договора о космосе: «запрещено присваивать небесное тело, но разрешено присваивать добытый материал» (Elliot Reaven, 2016).
Из сказанного возникают следующие коллизии:
(i) расхождение в толковании ст. II: запрещает ли принцип неприсвоения владеть «добытым материалом» или же только объявлять суверенитет над самим участком астероида/Луны?
(ii) отсутствие международного механизма распределения выгод (по аналогии с Международным органом по морскому дну), вследствие чего каждая страна может трактовать «добычу» по-своему;
(iii) вопрос ответственности и надзора: по ст. VI Договора о космосе государство отвечает за действия своих частных компаний. Пока неясно, как этот «непрерывный надзор» будет работать при массовой добыче в дальнем космосе.
2. Пример Mission 2 от AstroForge: зонд Odin к астероиду 2022 OB5
AstroForge – американский стартап, объявивший о планах добычи металлов платиновой группы. Весной 2025 года он запустил аппарат Odin (Mission 2) к околоземному астероиду 2022 OB5, который, по оценкам, богат редкими металлами (Pratt’s Government Contracting Law Report 2025). Зонд сблизился с астероидом для тестирования технологий захвата и извлечения.
Основные юридические вопросы миссии:
(i) соответствие международному праву: формально Odin не заявляет суверенные притязания на 2022 OB5, но фактически осуществляет добычу (см. принцип «utilization») (Lee R. 2012);
(ii) разрешение и надзор со стороны США: зонд запускался по лицензии FAA (Federal Aviation Administration) (51 U.S.C. § 50902). Достаточно ли одной лицензии на запуск для соблюдения ст. VI Договора о космосе?
(iii) ответственность за вред (Liability Convention 1972): если обломки или другие последствия миссии повредят третьим сторонам, AstroForge и, следовательно, США могут понести международную ответственность;
· экологические риски (Outer Space Treaty 1967, ст. IX): могут ли действия Odin изменить траекторию астероида или создать опасность космического мусора, а значит, повлечь претензии со стороны иных государств?
Таким образом, Mission 2 – иллюстрация того, как частный сектор, опираясь на национальное законодательство США, начинает коммерческую деятельность в космосе, а международное право пока не даёт однозначной ясности о статусе таких операций.
3. Правовой статус ресурсов: «общность» или «частная собственность»?
Ключевой вопрос – противоречит ли извлечение и коммерческое использование космических ресурсов принципу «провинции всего человечества» (Outer Space Treaty 1967, ст. I)? Существуют два основных научных подхода к ответу на такой вопрос:
(i) расширительное толкование: добыча ресурсов может быть расценена как косвенная форма присвоения, поскольку планирование долгосрочной миссии по их извлечению без установления контроля над территорией небесного тела практически нереализуемо (Попова, О. А. Национальное присвоение природных ресурсов в международном космическом праве);
(ii) буквальное толкование: ст. II запрещает объявлять суверенитет на небесное тело, а «добытый материал» не подпадает под этот запрет (Elliot Reaven, 2016).
Соглашение по Луне (ст. XI) провозглашает «общность» лунных ресурсов и необходимость международного механизма распределения выгод, однако оно не ратифицировано основными космическими державами. США пользуются своим законом 2015 года, разрешающим добычу, что потенциально противоречит «широкой» трактовке принципа неприсвоения (Frans G. von der Dunk. (2018). Asteroid Mining: International andNational Legal Aspects).
4. Механизмы урегулирования споров и надзора
В космосе отсутствует универсальный орган наподобие Международного органа по морскому дну (ISA). Споры могут рассматриваться в рамках арбитража по Правилам Постоянной палаты третейского суда 2011 года («Optional Rules for Arbitration of Disputes Relating to Outer Space Activities»). Однако до сих пор нет большого прецедентного массива (Pratt’s Government Contracting Law Report 2025).
Надзор (ст. VI Outer Space Treaty 1967) в теории осуществляется через национальные лицензии (FAA в США, Роскосмос в РФ, государственные органы КНР и др.). При конфликте интересов между державами остаётся дипломатический путь или международный арбитраж (Diederiks-Verschoor, Kopal, 2008).
Позиция России в этом вопросе сводится к тому, что промедление с принятием универсальных норм грозит «девальвацией» принципов международного космического права и стимулирует государства принимать собственные национальные законы, разрешающие частную добычу космических ресурсов. РФ указывает на опасность такой фрагментации с точки зрения космической безопасности и призывает международное сообщество к более согласованному подходу (Татарченко, Е. А. Приоритетность смешанного механизма правового регулирования добычи космических ресурсов).
5. Возможные пути решения
В современной дискуссии предложены несколько моделей урегулирования:
(i) новая универсальная конвенция, устанавливающая общие правила для добычи космических ресурсов по аналогии с морским правом (Lintner 2016). Вероятность принятия подобного соглашения в ближайшей перспективе невысока, но именно этот путь традиционно поддерживается рядом государств (включая РФ), которые выступают за обновление и гармонизацию норм под эгидой ООН;
(ii) разработка протокола к Соглашению по Луне: попытка адаптировать механизм «общего наследия», закрепить конкретные механизмы распределения выгод, лицензирования и надзора. Для этого требуется консенсус ключевых космических держав, пока не ратифицировавших Соглашение (Россия, США, Китай и др.);
(iii) усиление «Соглашений Артемиды» (Artemis Accords). Инициатива США, которая поощряет коммерческую добычу при соблюдении принципов Договора о космосе, но фактически оформлена как серия двусторонних/многосторонних меморандумов с союзниками США и не является универсальным документом под эгидой ООН. При этом РФ не присоединилась к этим соглашениям, и, судя по заявлениям российских официальных лиц, подобный формат в нынешнем виде мало совместим с интересами России;
(iv) soft law. Добровольные руководства (например, Руководящие принципы COPUOS по долгосрочной устойчивости космической деятельности) или рабочие группы (Hague International Space Resources Governance Working Group). Такие «мягко-правовые» инструменты могут частично восполнить пробелы, однако их эффективное воздействие на коммерческую деятельность зачастую ограничено.
Что предпочтительно для РФ?
Россия, исходя из принципов Договора о космосе 1967 года и проводя линию на укрепление космической безопасности, считает наиболее важным шагом выработку многосторонних согласованных правил (МИД: Россию тревожат планы США об освоении космических ресурсов). Это может быть либо универсальная конвенция, либо реформирование Соглашения по Луне под эгидой ООН, так как «Соглашения Артемиды» в нынешнем виде РФ не касаются и не рассматриваются как вариант.
Таким образом, чрезмерное затягивание данного вопроса способствует «дроблению» правового поля и может подорвать универсальный характер принципов космического права.
Выводы
Современная «Космическая гонка 2.0» в сфере добычи ресурсов на Луне и астероидах отражает острую нехватку согласованного международного правового режима. Пример Mission 2 от AstroForge (зонд Odin к 2022 OB5) показывает, что частные компании уже осуществляют реальные космические миссии по добыче, опираясь на национальный закон США (Space Resource Exploration and Utilization Act of 2015), но при этом сталкиваются с возможными претензиями со стороны государств, считающих подобную деятельность противоречащей принципу неприсвоения (Outer Space Treaty 1967, ст. II).
Международное космическое право в области добычи ресурсов пока не даёт однозначного ответа, как именно соотносится «общность космоса» с «правом собственности на извлечённые материалы». США придерживаются узкой трактовки, признающей частную добычу. Россия и другие государства настаивают на необходимости более универсального подхода и увязывают этот вопрос с обеспечением космической безопасности и обновлением всей системы космического права (A/AC.105/C.1/2016/CRP.15).
Однако наиболее реалистичным сценарием в краткосрочной перспективе остаётся продолжение национальной законодательной активности (например, США, Люксембург и др.) и заключение точечных многосторонних соглашений (таких, как «Соглашения Артемиды»). Для России (и ряда других стран, не присоединившихся к «Артемиде») более предпочтителен путь разработки универсальных норм под эгидой ООН, что позволит избежать «одностороннего» регулирования и сохранить принципы космического права как всеобщего достояния человечества.
«Обобщая сказанное, становится очевидно, что «добыча ресурсов на Луне и астероидах» представляет собой новый вызов для космического права и международной безопасности. Без чёткого урегулирования и согласованных механизмов надзора спор о пределах частной собственности в космосе будет лишь углубляться, а вместе с ним будет расти риск коллизий между космическими державами. Пример деятельности AstroForge демонстрирует, что частный бизнес уже не ждёт международного консенсуса, и именно поэтому поиск взвешенных и согласованных правовых решений становится всё более актуальным.
Список источников:
1. A/AC.105/C.1/2016/CRP.15 https://www.unoosa.org/oosa/oosadoc/data/documents/2016/aac.105c.12016crp/aac.105c.12016crp.15_0.html.
2. Byers M., Boley A. (2023). Who Owns Outer Space? International Law, Astrophysics and the Sustainable Development of Space. doi: 10.1017/9781108597135.
3. Diederiks-Verschoor I.H.Ph., Kopal V. (2008). An Introduction to Space Law. Kluwer Law International.https://lawcat.berkeley.edu/record/213654.
4. Frans G. von der Dunk. (2018). Asteroid Mining: International and National Legal Aspects. https://digitalcommons.unl.edu/spacelaw/103/.
5. Lee R. (2012). Law and Regulation of Commercial Mining of Minerals in Outer Space. doi: 10.1007/978-94-007-2039-8.
6. Liability Convention 1972 («Конвенция о международной ответственности за ущерб, причинённый космическими объектами», ООН, ст. II).
7. Linter, A. (2016). Extraterrestrial Extraction: The International Implications of the Space Resource Exploration and Utlilization Act of 2015. Fletcher F. World Aff., 40, 139.
8. Outer Space Treaty 1967 («Договор о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела», ООН, ст. I, II, VI, IX).
9. Pratt’s Government Contracting Law Report (2025). «The Artemis Accords Seek to Propel a New Industry» https://www.kslaw.com/attachments/000/008/395/original/11-1-20_Pratt%E2%80%99s_Government_Contracting_Law_Report_.pdf?1608216778.
10. Reaven, Elliot. (2016). The United States Commercial Space Launch Competitiveness Act: The Creation of Private Space Property Rights and the Omission of the Right to Freedom From Harmful Interference. Washington University Law Review, 94, 238 – 266.
11. Space Resource Exploration and Utilization Act of 2015, 51 U.S.C. § 51301 и след.
12. МИД: Россию тревожат планы США об освоении космических ресурсов https://www.kommersant.ru/doc/4341423.
13. Попова, О. А. Национальное присвоение природных ресурсов в международном космическом праве // Международное право и международные организации. 2021. № 1.
14. Татарченко, Е. А. Приоритетность смешанного механизма правового регулирования добычи космических ресурсов / Е. А. Татарченко // Актуальные вопросы международного космического права: материалы круглого стола XIХ Международного конгресса, Москва, 15 апреля 2023 года. – Москва: Российский университет дружбы народов (РУДН), 2024. – С. 55 – 62.
Несмотря на существующие международно-правовые нормы – прежде всего Договор о космосе 1967 года (ООН, ст. I, II) и Соглашение по Луне 1979 года, правовой ландшафт остаётся неоднозначным. Ещё больше коллизий создаёт национальное законодательство США, которое формально даёт право американским компаниям и гражданам «приобретать право собственности» на добытые ресурсы (Space Resource Exploration and Utilization Act of 2015, 51 U.S.C. § 51303). Данная статья посвящена анализу основных коллизий, возникающих при регулировании добычи ресурсов (минералов платиновой группы, редкоземельных металлов и др.) на Луне и астероидах, а также иллюстрирует их на примере Mission 2 от компании AstroForge, запустившей зонд Odin к околоземному астероиду 2022 OB5 (Pratt’s Government Contracting Law Report 2025).
1. Международно-правовые основы и противоречия
История формирования. Международное космическое право складывалось на основе нескольких базовых договоров. Самым фундаментальным из которых является Договор о космосе 1967 года, закрепивший принципы: космос – провинция всего человечества, не подлежит национальному присвоению, используется в мирных целях (Outer Space Treaty 1967, ст. I – II). Второй важный документ, более специализированный – Соглашение по Луне 1979 года, регламентирующее правовой режим Луны и других небесных тел. Однако оно не получило широкой поддержки ведущих космических держав (Diederiks-Verschoor, Kopal, 2008).
Главная коллизия. В контексте добычи ресурсов определяющим является сопоставление двух конкурирующих принципов:
(i) неприсвоения (Outer Space Treaty 1967, ст. II), запрещающий установление государствами суверенитета или эксклюзивного контроля над небесными телами;
(ii) практической потребности использовать и владеть извлеченными ресурсами (Byers, Boley 2023, doi: 10.1017/9781108597135).
Соглашение по Луне 1979 года (Moon Agreement, ст. XI) пытается закрепить статус «лунных ресурсов» как «общего наследия человечества» и предписывает установить в будущем международный режим распределения выгод. Однако оно не ратифицировано ключевыми космическими державами (США, Россия, Китай), поэтому его фактическое действие ограничено (Lee R. 2012, doi: 10.1007/978-94-007-2039-8).
Позиция России. Российская Федерация, признавая необходимость обновления существующей правовой базы по космосу, увязывает перспективы развития международного космического права с вопросами космической безопасности и выступает за «полноценный комплекс руководящих принципов» (A/AC.105/C.1/2016/CRP.15) под эгидой ООН. При этом РФ подчёркивает, что промедление с созданием таких универсальных механизмов может привести к росту угрозы одностороннего пересмотра принципов космического права, включая вопросы собственности на ресурсы.
Позиция США. В 2015 году в США был принят закон (U.S. Commercial Space Launch Competitiveness Act), содержащий раздел Space Resource Exploration and Utilization Act of 2015 (51 U.S.C. § 51303). Он провозглашает, что любой американский гражданин, осуществляющий коммерческую добычу ресурсов, «вправе владеть, транспортировать, использовать и продавать» добытые материалы (Pratt’s Government Contracting Law Report 2025). Закон оговаривает, что он не устанавливает суверенитета США над небесными телами, однако признаёт право собственности на извлечённую породу. США фактически проводят узкую интерпретацию ст. II Договора о космосе: «запрещено присваивать небесное тело, но разрешено присваивать добытый материал» (Elliot Reaven, 2016).
Из сказанного возникают следующие коллизии:
(i) расхождение в толковании ст. II: запрещает ли принцип неприсвоения владеть «добытым материалом» или же только объявлять суверенитет над самим участком астероида/Луны?
(ii) отсутствие международного механизма распределения выгод (по аналогии с Международным органом по морскому дну), вследствие чего каждая страна может трактовать «добычу» по-своему;
(iii) вопрос ответственности и надзора: по ст. VI Договора о космосе государство отвечает за действия своих частных компаний. Пока неясно, как этот «непрерывный надзор» будет работать при массовой добыче в дальнем космосе.
2. Пример Mission 2 от AstroForge: зонд Odin к астероиду 2022 OB5
AstroForge – американский стартап, объявивший о планах добычи металлов платиновой группы. Весной 2025 года он запустил аппарат Odin (Mission 2) к околоземному астероиду 2022 OB5, который, по оценкам, богат редкими металлами (Pratt’s Government Contracting Law Report 2025). Зонд сблизился с астероидом для тестирования технологий захвата и извлечения.
Основные юридические вопросы миссии:
(i) соответствие международному праву: формально Odin не заявляет суверенные притязания на 2022 OB5, но фактически осуществляет добычу (см. принцип «utilization») (Lee R. 2012);
(ii) разрешение и надзор со стороны США: зонд запускался по лицензии FAA (Federal Aviation Administration) (51 U.S.C. § 50902). Достаточно ли одной лицензии на запуск для соблюдения ст. VI Договора о космосе?
(iii) ответственность за вред (Liability Convention 1972): если обломки или другие последствия миссии повредят третьим сторонам, AstroForge и, следовательно, США могут понести международную ответственность;
· экологические риски (Outer Space Treaty 1967, ст. IX): могут ли действия Odin изменить траекторию астероида или создать опасность космического мусора, а значит, повлечь претензии со стороны иных государств?
Таким образом, Mission 2 – иллюстрация того, как частный сектор, опираясь на национальное законодательство США, начинает коммерческую деятельность в космосе, а международное право пока не даёт однозначной ясности о статусе таких операций.
3. Правовой статус ресурсов: «общность» или «частная собственность»?
Ключевой вопрос – противоречит ли извлечение и коммерческое использование космических ресурсов принципу «провинции всего человечества» (Outer Space Treaty 1967, ст. I)? Существуют два основных научных подхода к ответу на такой вопрос:
(i) расширительное толкование: добыча ресурсов может быть расценена как косвенная форма присвоения, поскольку планирование долгосрочной миссии по их извлечению без установления контроля над территорией небесного тела практически нереализуемо (Попова, О. А. Национальное присвоение природных ресурсов в международном космическом праве);
(ii) буквальное толкование: ст. II запрещает объявлять суверенитет на небесное тело, а «добытый материал» не подпадает под этот запрет (Elliot Reaven, 2016).
Соглашение по Луне (ст. XI) провозглашает «общность» лунных ресурсов и необходимость международного механизма распределения выгод, однако оно не ратифицировано основными космическими державами. США пользуются своим законом 2015 года, разрешающим добычу, что потенциально противоречит «широкой» трактовке принципа неприсвоения (Frans G. von der Dunk. (2018). Asteroid Mining: International andNational Legal Aspects).
4. Механизмы урегулирования споров и надзора
В космосе отсутствует универсальный орган наподобие Международного органа по морскому дну (ISA). Споры могут рассматриваться в рамках арбитража по Правилам Постоянной палаты третейского суда 2011 года («Optional Rules for Arbitration of Disputes Relating to Outer Space Activities»). Однако до сих пор нет большого прецедентного массива (Pratt’s Government Contracting Law Report 2025).
Надзор (ст. VI Outer Space Treaty 1967) в теории осуществляется через национальные лицензии (FAA в США, Роскосмос в РФ, государственные органы КНР и др.). При конфликте интересов между державами остаётся дипломатический путь или международный арбитраж (Diederiks-Verschoor, Kopal, 2008).
Позиция России в этом вопросе сводится к тому, что промедление с принятием универсальных норм грозит «девальвацией» принципов международного космического права и стимулирует государства принимать собственные национальные законы, разрешающие частную добычу космических ресурсов. РФ указывает на опасность такой фрагментации с точки зрения космической безопасности и призывает международное сообщество к более согласованному подходу (Татарченко, Е. А. Приоритетность смешанного механизма правового регулирования добычи космических ресурсов).
5. Возможные пути решения
В современной дискуссии предложены несколько моделей урегулирования:
(i) новая универсальная конвенция, устанавливающая общие правила для добычи космических ресурсов по аналогии с морским правом (Lintner 2016). Вероятность принятия подобного соглашения в ближайшей перспективе невысока, но именно этот путь традиционно поддерживается рядом государств (включая РФ), которые выступают за обновление и гармонизацию норм под эгидой ООН;
(ii) разработка протокола к Соглашению по Луне: попытка адаптировать механизм «общего наследия», закрепить конкретные механизмы распределения выгод, лицензирования и надзора. Для этого требуется консенсус ключевых космических держав, пока не ратифицировавших Соглашение (Россия, США, Китай и др.);
(iii) усиление «Соглашений Артемиды» (Artemis Accords). Инициатива США, которая поощряет коммерческую добычу при соблюдении принципов Договора о космосе, но фактически оформлена как серия двусторонних/многосторонних меморандумов с союзниками США и не является универсальным документом под эгидой ООН. При этом РФ не присоединилась к этим соглашениям, и, судя по заявлениям российских официальных лиц, подобный формат в нынешнем виде мало совместим с интересами России;
(iv) soft law. Добровольные руководства (например, Руководящие принципы COPUOS по долгосрочной устойчивости космической деятельности) или рабочие группы (Hague International Space Resources Governance Working Group). Такие «мягко-правовые» инструменты могут частично восполнить пробелы, однако их эффективное воздействие на коммерческую деятельность зачастую ограничено.
Что предпочтительно для РФ?
Россия, исходя из принципов Договора о космосе 1967 года и проводя линию на укрепление космической безопасности, считает наиболее важным шагом выработку многосторонних согласованных правил (МИД: Россию тревожат планы США об освоении космических ресурсов). Это может быть либо универсальная конвенция, либо реформирование Соглашения по Луне под эгидой ООН, так как «Соглашения Артемиды» в нынешнем виде РФ не касаются и не рассматриваются как вариант.
Таким образом, чрезмерное затягивание данного вопроса способствует «дроблению» правового поля и может подорвать универсальный характер принципов космического права.
Выводы
Современная «Космическая гонка 2.0» в сфере добычи ресурсов на Луне и астероидах отражает острую нехватку согласованного международного правового режима. Пример Mission 2 от AstroForge (зонд Odin к 2022 OB5) показывает, что частные компании уже осуществляют реальные космические миссии по добыче, опираясь на национальный закон США (Space Resource Exploration and Utilization Act of 2015), но при этом сталкиваются с возможными претензиями со стороны государств, считающих подобную деятельность противоречащей принципу неприсвоения (Outer Space Treaty 1967, ст. II).
Международное космическое право в области добычи ресурсов пока не даёт однозначного ответа, как именно соотносится «общность космоса» с «правом собственности на извлечённые материалы». США придерживаются узкой трактовки, признающей частную добычу. Россия и другие государства настаивают на необходимости более универсального подхода и увязывают этот вопрос с обеспечением космической безопасности и обновлением всей системы космического права (A/AC.105/C.1/2016/CRP.15).
Однако наиболее реалистичным сценарием в краткосрочной перспективе остаётся продолжение национальной законодательной активности (например, США, Люксембург и др.) и заключение точечных многосторонних соглашений (таких, как «Соглашения Артемиды»). Для России (и ряда других стран, не присоединившихся к «Артемиде») более предпочтителен путь разработки универсальных норм под эгидой ООН, что позволит избежать «одностороннего» регулирования и сохранить принципы космического права как всеобщего достояния человечества.
«Обобщая сказанное, становится очевидно, что «добыча ресурсов на Луне и астероидах» представляет собой новый вызов для космического права и международной безопасности. Без чёткого урегулирования и согласованных механизмов надзора спор о пределах частной собственности в космосе будет лишь углубляться, а вместе с ним будет расти риск коллизий между космическими державами. Пример деятельности AstroForge демонстрирует, что частный бизнес уже не ждёт международного консенсуса, и именно поэтому поиск взвешенных и согласованных правовых решений становится всё более актуальным.
Список источников:
1. A/AC.105/C.1/2016/CRP.15 https://www.unoosa.org/oosa/oosadoc/data/documents/2016/aac.105c.12016crp/aac.105c.12016crp.15_0.html.
2. Byers M., Boley A. (2023). Who Owns Outer Space? International Law, Astrophysics and the Sustainable Development of Space. doi: 10.1017/9781108597135.
3. Diederiks-Verschoor I.H.Ph., Kopal V. (2008). An Introduction to Space Law. Kluwer Law International.https://lawcat.berkeley.edu/record/213654.
4. Frans G. von der Dunk. (2018). Asteroid Mining: International and National Legal Aspects. https://digitalcommons.unl.edu/spacelaw/103/.
5. Lee R. (2012). Law and Regulation of Commercial Mining of Minerals in Outer Space. doi: 10.1007/978-94-007-2039-8.
6. Liability Convention 1972 («Конвенция о международной ответственности за ущерб, причинённый космическими объектами», ООН, ст. II).
7. Linter, A. (2016). Extraterrestrial Extraction: The International Implications of the Space Resource Exploration and Utlilization Act of 2015. Fletcher F. World Aff., 40, 139.
8. Outer Space Treaty 1967 («Договор о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела», ООН, ст. I, II, VI, IX).
9. Pratt’s Government Contracting Law Report (2025). «The Artemis Accords Seek to Propel a New Industry» https://www.kslaw.com/attachments/000/008/395/original/11-1-20_Pratt%E2%80%99s_Government_Contracting_Law_Report_.pdf?1608216778.
10. Reaven, Elliot. (2016). The United States Commercial Space Launch Competitiveness Act: The Creation of Private Space Property Rights and the Omission of the Right to Freedom From Harmful Interference. Washington University Law Review, 94, 238 – 266.
11. Space Resource Exploration and Utilization Act of 2015, 51 U.S.C. § 51301 и след.
12. МИД: Россию тревожат планы США об освоении космических ресурсов https://www.kommersant.ru/doc/4341423.
13. Попова, О. А. Национальное присвоение природных ресурсов в международном космическом праве // Международное право и международные организации. 2021. № 1.
14. Татарченко, Е. А. Приоритетность смешанного механизма правового регулирования добычи космических ресурсов / Е. А. Татарченко // Актуальные вопросы международного космического права: материалы круглого стола XIХ Международного конгресса, Москва, 15 апреля 2023 года. – Москва: Российский университет дружбы народов (РУДН), 2024. – С. 55 – 62.
