Инквизиция или in his ordo est, ordinem non servare[i]
Столетиями тень великого испанского инквизитора Томаса де Торквемады витала над Европой. Развитие науки и просвещение, казалось, должны были оставить преследование колдунов в далеком прошлом, однако судебные процессы над предполагаемыми ведьмами велись и в XIX (Салемский процесс 1878 г.[ii]), и даже в XX[iii] веках. В наши дни «охота на ведьм» процветает на африканском континенте[iv]. Отдельные элементы инквизиционной системы уголовного судопроизводства, восходящие к средневековым церковным процессам (отчасти и к Великой инквизиции), присутствуют в некоторых продвинутых юрисдикциях и по сей день[v]. Таком образом, наследие инквизиции любопытно не только с исторической и социологической точки зрения, но и с юридической.
Современным исследователям инквизиции доступны множественные протоколы допросов, воспоминания очевидцев, настольные книги дознавателей и решения трибуналов тех времен[vi]. При изучении подобных источников поражает насколько детально те бесчеловечные процессы были регламентированы. Юридические умы в унисон заявляли о необходимости преследования колдунов и о целесообразности свободы действий в рамках применимого процессуального права. Так, например, известный французский правовед XVI века, Жан Боден, утверждал, что колдовство настолько серьезно и настолько сложно выявляется посредством обычных методов доказывания, что «народная молва сама по себе служит неопровержимым доказательством»[vii]. Подобные заявления свидетельствуют о свободе толкования процессуальных предписаний и о повсеместном снижении стандартов доказывания в угоду успешному обвинению. В результате вплоть до XVIII века Европа пылала кострами приговоров инквизиции.
В 1215 г. папа Иннокентий III созвал Латеранский собор, на котором предписал отлучать приговоренных еретиков от церкви, конфисковать собственность мирян, собственность духовных лиц даровать церкви. Отдельно на Латеранском соборе была закреплена обязанность светской власти приводить в исполнение церковное осуждение.[viii] Данное предписание послужило основанием для дальнейшего развития инквизиции в XV веке, в булле папы Иннокентия VIII, предоставившей инквизиторам почти безграничные полномочия в области дознания (включая пытки)[ix].
Так, в континентальной Европе сложилась система, при которой дознание велось специально созданным институтом духовенства – инквизицией, а исполнение приговора передавалось светскому суду[x]. Подобное распределение основывалось на следующей логике: колдовство как ересь относилась к преступлениям против религии (следовательно, требовалось участие духовенства), в то время как последствия колдовства влекли ущерб имуществу и здоровью населения (компетенция светского суда)[xi].
Во исполнение указаний папы Римского в различных странах были подготовлены собственные своды предписаний, подробно расписывающих основные этапы инквизиции, полномочия инквизиторов и суда, требования к доказательствам, основания для предъявления обвинения и приговора. В германских землях подобным сводом предписаний являлся «Молот ведьм» (Malleus Maleficarum) инквизиторов Крамера и Шпренгера, в Испании – «Указания» Томаса де Торквемады.
Объективных доказательств для возбуждения дела о колдовстве не требовалось. Как указано выше, достаточно было подозрения, основанного на народной молве, и вреда имуществу или здоровью. Например, встреча с соседкой незадолго до начала града, уничтожившего урожай являлась основанием для доноса (весьма распространенным). Если внешность соседки имела какие-либо отличительные черты, это служило дополнительным подтверждением ее вины. Таким образом, особая роль отводилась показаниям свидетелей, личность которых скрывалась от обвиняемых[xii].
Ключевым формальным доказательством считалось признание самого подсудимого. Для получения признания применялось устрашение, различные виды пыток и публичных испытаний. При допросах допускалось применение всевозможных обманов и ложных обещаний (например, обещание инквизитора, что признание и донос на других лиц позволит избежать ответственности)[xiii].
Инквизиция вела тайные (закрытые) процессы, защитники к обвиняемым допускались в исключительных случаях и только из числа одобренных инквизицией лиц. Апелляция не предусматривались, а оправдательные приговоры выносились крайне редко[xiv].
Ведение судебного процесса оплачивалось самими обвиняемыми, их же имущество затем конфисковывалось приговором в пользу инквизиторов, членов суда и доносчиков[xv]. Таким образом, у населения была объективная заинтересованность доносить на зажиточных соседей и поддерживать инквизиционные процессы[xvi]. Исследователи проследили связь между запретами на конфискацию имущества и количеством инквизиционных процессов: вскоре после введения подобных запретов, доносы и деятельность инквизиции прекращались[xvii].
Несмотря на очевидные нарушения прав человека в период активной деятельности инквизиции, во всем безумии инквизиционных порядков, тем не менее, проявлялись отголоски минимальных принципов правосудия. Так, конфискация имущества осуществлялась только на основании решения светского суда; инквизиторы следовали некому своду обязательных процессуальных правил; определялись пусть и эфемерные, но доказательства вменяемого деяния. Опыт инквизиции переосмысливался с учетом веяний времени[xviii]. Спустя столетия просвещения, технологических и научных достижений, развития гуманизма и правовых учений мы обоснованно оцениваем те времена как период исключительного мракобесия, тем не менее, оставляя открытым вопрос влияния инквизиции на формирование западной правоприменительной практики.
[i] Единственное правило – неподчинение правилам (лат.)
[ii] https://historicipswich.net/2021/01/02/lucretia-brown-and-the-last-witchcraft-trial-in-america/
[iii] В 1944 г. на основании закона о колдовстве 1735 в лондонском суде Олд Бэйли была приговорена к тюремному заключению Хелен Данкан, проводившая спиритические сеансы и общавшаяся с погибшими во Второй мировой солдатами. Местные власти опасались, что Данкан может таким образом узнать и распространить информацию о планируемой высадке союзников в Нормандии. В 1951 г. законодательство о колдовстве было официально отменено Парламентом. Подробнее: https://www.historic-uk.com/HistoryUK/HistoryofScotland/Helen-Duncan-Scotlands-last-witch/
[iv] https://education.nationalgeographic.org/resource/witch-trials-21st-century/
[v] F.C. Auld. The Comparative Jurisprudence of Criminal Process. The University of Toronto Law Journal, 1935, Vol. 1, No.1, pp. 82 – 103; 94.
[vi] На русский язык не так давно переведена книга, написанная в Англии по следам судебного процесса 1593 г. – Ведьмы из Варбойс: хроники судебного процесса / перевод с английского, комментарии и послесловие Д.Г. Хрусталева. – СПб.: Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тублина», 2023. – 288 с.ил.
[vii] M. Damaska. The Quest for Due Process in the Age of Inquisition. The American Journal of Comparative Law, Fall 2012, Vol. 60m No. 4, pp.919-954, 942, цитируя J. Bodin, De La Demonomanie des Sorciers, Paris 1580, Du Puys, 198.
[viii] Тайны инквизиции: средневековые процессы о ведьмах и колдовстве / Г. Крамер, Я. Шпренгер, Я. Канторович, Р. Сабатини; [пер. с лат. Н.Т. Цветкова; пер. с англ. О.Г. Постниковой]. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2023. – 704, 436.
[ix] E.P. Currie. Crimes without Criminals: Witchcraft and Its Control in Renaissance Europe. Law & Society Review, Aug. 1968, Vol. 3, No. 1, pp.7-32, 10.
[x] Для целей настоящей статьи мы, в первую очередь, рассматриваем инквизицию на территории континентальной Европы. Преследование ведьм в Великобритании и США имело свои отличии, связанные с особенностями англо-саксонской системы права.
[xi] Тайны инквизиции: средневековые процессы о ведьмах и колдовстве / Г. Крамер, Я. Шпренгер, Я. Канторович, Р. Сабатини; [пер. с лат. Н.Т. Цветкова; пер. с англ. О.Г. Постниковой]. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2023. – 704, 291.
[xii] Там же – С. – 291 – 296.
[xiii] Там же – С. – 294, 296.
[xiv] Там же – С. – 292 – 296.
[xv] E.P. Currie. Crimes without Criminals: Witchcraft and Its Control in Renaissance Europe. Law & Society Review, Aug. 1968, Vol. 3, No. 1, pp.7-32, 10.
[xvi] Тайны инквизиции: средневековые процессы о ведьмах и колдовстве / Г. Крамер, Я. Шпренгер, Я. Канторович, Р. Сабатини; [пер. с лат. Н.Т. Цветкова; пер. с англ. О.Г. Постниковой]. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2023. – 704, 292.
[xvii] E.P. Currie. Crimes without Criminals: Witchcraft and Its Control in Renaissance Europe. Law & Society Review, Aug. 1968, Vol. 3, No. 1, pp.7-32, 24.
[xviii] L.I. Stern. Inquisition Procedure and Crime in Early Fifteenth-Century Florence. Law and History Review, Autumn 1990, Vol. 8, No.2, pp.297-308.
Столетиями тень великого испанского инквизитора Томаса де Торквемады витала над Европой. Развитие науки и просвещение, казалось, должны были оставить преследование колдунов в далеком прошлом, однако судебные процессы над предполагаемыми ведьмами велись и в XIX (Салемский процесс 1878 г.[ii]), и даже в XX[iii] веках. В наши дни «охота на ведьм» процветает на африканском континенте[iv]. Отдельные элементы инквизиционной системы уголовного судопроизводства, восходящие к средневековым церковным процессам (отчасти и к Великой инквизиции), присутствуют в некоторых продвинутых юрисдикциях и по сей день[v]. Таком образом, наследие инквизиции любопытно не только с исторической и социологической точки зрения, но и с юридической.
Современным исследователям инквизиции доступны множественные протоколы допросов, воспоминания очевидцев, настольные книги дознавателей и решения трибуналов тех времен[vi]. При изучении подобных источников поражает насколько детально те бесчеловечные процессы были регламентированы. Юридические умы в унисон заявляли о необходимости преследования колдунов и о целесообразности свободы действий в рамках применимого процессуального права. Так, например, известный французский правовед XVI века, Жан Боден, утверждал, что колдовство настолько серьезно и настолько сложно выявляется посредством обычных методов доказывания, что «народная молва сама по себе служит неопровержимым доказательством»[vii]. Подобные заявления свидетельствуют о свободе толкования процессуальных предписаний и о повсеместном снижении стандартов доказывания в угоду успешному обвинению. В результате вплоть до XVIII века Европа пылала кострами приговоров инквизиции.
В 1215 г. папа Иннокентий III созвал Латеранский собор, на котором предписал отлучать приговоренных еретиков от церкви, конфисковать собственность мирян, собственность духовных лиц даровать церкви. Отдельно на Латеранском соборе была закреплена обязанность светской власти приводить в исполнение церковное осуждение.[viii] Данное предписание послужило основанием для дальнейшего развития инквизиции в XV веке, в булле папы Иннокентия VIII, предоставившей инквизиторам почти безграничные полномочия в области дознания (включая пытки)[ix].
Так, в континентальной Европе сложилась система, при которой дознание велось специально созданным институтом духовенства – инквизицией, а исполнение приговора передавалось светскому суду[x]. Подобное распределение основывалось на следующей логике: колдовство как ересь относилась к преступлениям против религии (следовательно, требовалось участие духовенства), в то время как последствия колдовства влекли ущерб имуществу и здоровью населения (компетенция светского суда)[xi].
Во исполнение указаний папы Римского в различных странах были подготовлены собственные своды предписаний, подробно расписывающих основные этапы инквизиции, полномочия инквизиторов и суда, требования к доказательствам, основания для предъявления обвинения и приговора. В германских землях подобным сводом предписаний являлся «Молот ведьм» (Malleus Maleficarum) инквизиторов Крамера и Шпренгера, в Испании – «Указания» Томаса де Торквемады.
Объективных доказательств для возбуждения дела о колдовстве не требовалось. Как указано выше, достаточно было подозрения, основанного на народной молве, и вреда имуществу или здоровью. Например, встреча с соседкой незадолго до начала града, уничтожившего урожай являлась основанием для доноса (весьма распространенным). Если внешность соседки имела какие-либо отличительные черты, это служило дополнительным подтверждением ее вины. Таким образом, особая роль отводилась показаниям свидетелей, личность которых скрывалась от обвиняемых[xii].
Ключевым формальным доказательством считалось признание самого подсудимого. Для получения признания применялось устрашение, различные виды пыток и публичных испытаний. При допросах допускалось применение всевозможных обманов и ложных обещаний (например, обещание инквизитора, что признание и донос на других лиц позволит избежать ответственности)[xiii].
Инквизиция вела тайные (закрытые) процессы, защитники к обвиняемым допускались в исключительных случаях и только из числа одобренных инквизицией лиц. Апелляция не предусматривались, а оправдательные приговоры выносились крайне редко[xiv].
Ведение судебного процесса оплачивалось самими обвиняемыми, их же имущество затем конфисковывалось приговором в пользу инквизиторов, членов суда и доносчиков[xv]. Таким образом, у населения была объективная заинтересованность доносить на зажиточных соседей и поддерживать инквизиционные процессы[xvi]. Исследователи проследили связь между запретами на конфискацию имущества и количеством инквизиционных процессов: вскоре после введения подобных запретов, доносы и деятельность инквизиции прекращались[xvii].
Несмотря на очевидные нарушения прав человека в период активной деятельности инквизиции, во всем безумии инквизиционных порядков, тем не менее, проявлялись отголоски минимальных принципов правосудия. Так, конфискация имущества осуществлялась только на основании решения светского суда; инквизиторы следовали некому своду обязательных процессуальных правил; определялись пусть и эфемерные, но доказательства вменяемого деяния. Опыт инквизиции переосмысливался с учетом веяний времени[xviii]. Спустя столетия просвещения, технологических и научных достижений, развития гуманизма и правовых учений мы обоснованно оцениваем те времена как период исключительного мракобесия, тем не менее, оставляя открытым вопрос влияния инквизиции на формирование западной правоприменительной практики.
[i] Единственное правило – неподчинение правилам (лат.)
[ii] https://historicipswich.net/2021/01/02/lucretia-brown-and-the-last-witchcraft-trial-in-america/
[iii] В 1944 г. на основании закона о колдовстве 1735 в лондонском суде Олд Бэйли была приговорена к тюремному заключению Хелен Данкан, проводившая спиритические сеансы и общавшаяся с погибшими во Второй мировой солдатами. Местные власти опасались, что Данкан может таким образом узнать и распространить информацию о планируемой высадке союзников в Нормандии. В 1951 г. законодательство о колдовстве было официально отменено Парламентом. Подробнее: https://www.historic-uk.com/HistoryUK/HistoryofScotland/Helen-Duncan-Scotlands-last-witch/
[iv] https://education.nationalgeographic.org/resource/witch-trials-21st-century/
[v] F.C. Auld. The Comparative Jurisprudence of Criminal Process. The University of Toronto Law Journal, 1935, Vol. 1, No.1, pp. 82 – 103; 94.
[vi] На русский язык не так давно переведена книга, написанная в Англии по следам судебного процесса 1593 г. – Ведьмы из Варбойс: хроники судебного процесса / перевод с английского, комментарии и послесловие Д.Г. Хрусталева. – СПб.: Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тублина», 2023. – 288 с.ил.
[vii] M. Damaska. The Quest for Due Process in the Age of Inquisition. The American Journal of Comparative Law, Fall 2012, Vol. 60m No. 4, pp.919-954, 942, цитируя J. Bodin, De La Demonomanie des Sorciers, Paris 1580, Du Puys, 198.
[viii] Тайны инквизиции: средневековые процессы о ведьмах и колдовстве / Г. Крамер, Я. Шпренгер, Я. Канторович, Р. Сабатини; [пер. с лат. Н.Т. Цветкова; пер. с англ. О.Г. Постниковой]. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2023. – 704, 436.
[ix] E.P. Currie. Crimes without Criminals: Witchcraft and Its Control in Renaissance Europe. Law & Society Review, Aug. 1968, Vol. 3, No. 1, pp.7-32, 10.
[x] Для целей настоящей статьи мы, в первую очередь, рассматриваем инквизицию на территории континентальной Европы. Преследование ведьм в Великобритании и США имело свои отличии, связанные с особенностями англо-саксонской системы права.
[xi] Тайны инквизиции: средневековые процессы о ведьмах и колдовстве / Г. Крамер, Я. Шпренгер, Я. Канторович, Р. Сабатини; [пер. с лат. Н.Т. Цветкова; пер. с англ. О.Г. Постниковой]. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2023. – 704, 291.
[xii] Там же – С. – 291 – 296.
[xiii] Там же – С. – 294, 296.
[xiv] Там же – С. – 292 – 296.
[xv] E.P. Currie. Crimes without Criminals: Witchcraft and Its Control in Renaissance Europe. Law & Society Review, Aug. 1968, Vol. 3, No. 1, pp.7-32, 10.
[xvi] Тайны инквизиции: средневековые процессы о ведьмах и колдовстве / Г. Крамер, Я. Шпренгер, Я. Канторович, Р. Сабатини; [пер. с лат. Н.Т. Цветкова; пер. с англ. О.Г. Постниковой]. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2023. – 704, 292.
[xvii] E.P. Currie. Crimes without Criminals: Witchcraft and Its Control in Renaissance Europe. Law & Society Review, Aug. 1968, Vol. 3, No. 1, pp.7-32, 24.
[xviii] L.I. Stern. Inquisition Procedure and Crime in Early Fifteenth-Century Florence. Law and History Review, Autumn 1990, Vol. 8, No.2, pp.297-308.
