The NEST Editorial
Многие считают юриспруденцию наукой прагматичной и сухой, отрицая ее творческое начало. Юристы часто характеризуют эпитетом «творческий» необходимость поиска нестандартного подхода к той или иной безысходной коллизии, придавая «творчеству» негативную коннотацию. Вместе с тем карьерный путь многих мог бы быть куда притягательнее, если бы люди прослеживали связь между юридической практикой и искусством.
Вопрос о месте юриспруденции в системе наук занимает человеческие умы на протяжении столетий. Итальянский юрист XIV в. Альберик де Розате[i] отмечал, что юридическая наука «достойна восхваления, ведь в сравнении с другими науками она наиболее универсальна: иные области знания рассматривают только частные вопросы, в то время как юридическая наука взаимосвязана с другими науками, в особенности с гуманитарными». Он приводил в пример грамматику, диалектику, логику, риторику, арифметику, геометрию, математику, музыку, астрологию, этику, медицину и литературу, демонстрируя, как та или иная наука применяется в юриспруденции.» [ii]
Можно выделить три сферы пересечения юриспруденции и искусства, которые мы зачастую упускаем из вида:
(1) создание юридических документов;
(2) публичное представление интересов;
(3) влияние законодательства и правоприменения на общественные настроения и, как следствие, работу исконных творцов – художников, поэтов и писателей, музыкантов и др.
Юрист – творец
Цитируя де Розате, профессор Эрнст Канторович[iii] предполагает, что законодатель есть творец. Свое предположение он выводит из аристотелевского мимезиса («искусство подражает действительности»), сравнивая процесс создания юридических норм с формой отражения действительности посредством собственного воображения[iv]. В качестве примера приводятся фикции, столь распространенные в юридическом мире: например, концепции юридического лица, государства и др. Подобно поэту, который своими словами дает жизнь тому, что именует, юрист дает название и предписывает поведенческие рамки общественным явлениям[v].
Занятно, что художественная составляющая юридической деятельности находит отражение и в морфологии русского языка: например, известное нам «правотворчество» или же исторический, распространенный в XIXвеке термин «законоискусство»[vi].
Наконец, написание любого текста юридическим языком предполагает элемент воздействия на читателя посредством использования определенных слов и их порядка. Вспоминая заветы судьи Верховного Суда США Рут Бейдер Гинзбург, учившейся у Владимира Набокова: «Право должно быть соразмерно литературной профессии»[vii].
Юрист – оратор
Шекспировская фраза «[В]есь мир – театр. В нем женщины, мужчины – все актеры»[viii] идеально применяется к публичным выступлениям юристов. Мы считаем театр искусством, но ведь и представление интересов доверителей в суде с использованием логики, риторики и врожденного красноречия является своего рода игрой на публику.
Недаром во времена недоступности широкому населению театров и отсутствия телевидения обычные люди ходили на заседания суда, внимая драмам жизненным. В своих мемуарах великая Майя Плисецкая вспоминает, как ее бабушка «большую часть жизни провела в уездных судах. Она ходила пешком за двадцать километров в город, чтобы попасть на судебное заседание. Драмы судов заменяли ей театр. Семейное предание гласит, что она жалела осужденных, носила им съестное, калачики, сопереживала, вставляя реплики из зала»[ix].
Профессионалы и обыватели не просто так с восхищением зачитываются судебными речами юристов XIX века: мы видим, как убедительны могут быть слова в отсутствие или даже в прямое противоречие имеющимся доказательствам. Пусть в современном мире суды присяжных встречаются реже, и скоростной режим нашей жизни не предполагает пространные красноречивые монологи, ораторское искусство, и артистизм по-прежнему в почете у успешных юристов, выступающих на публике[x].
Правосознание и культура
Устанавливая границы дозволенного, юриспруденция оказывает влияние на все сферы общественной жизни, включая культурную составляющую. В данном контексте любопытно рассмотреть связь между творческим индивидуумом и обществом (в лице законодателей и правоприменителей), оставив за рамками политическую волю и ее влияние на сферы культуры.
Концептуально художники (в самом широком смысле, включая создателей культуры) находятся в конфликте с обществом, бросают вызов общественным предрассудкам и догмам[xi]. На страже общественных интересов находятся правоохранительные органы, обеспечивающие порицание антагонистично настроенных творцов.
Действующее законодательство, судебные процессы и личные конфликты с правоохранительными органами являются декорациями творческого процесса и накладывают отпечаток (иногда и непроизвольный) на создаваемые произведения искусства.
Громкое судебное дело о шпионаже против капитана французской армии Альфреда Дрейфуса в начале XX века породило массу художественных работ, начиная с очерка Эмиля Золя «Я обвиняю» и заканчивая современным одноименным фильмом Романа Полански и сюжетной линией сериала «Парижская полиция 1900». В свое время о деле высказывался Лев Толстой, дискуссии о нем вели персонажи прустовского цикла «В поисках утраченного времени».
Искусствоведы утверждают, что личностные конфликты с правоохранителями пусть и не повышают стоимость произведений автора, но спустя годы окружают его имя вуалью романтизма[xii].
В подобном контексте роль юриспруденции не должна недооцениваться: широкий взгляд на предназначение профессии позволит не только вдохнуть романтики в ежедневную рутину, но и придаст дополнительные смыслы делу жизни.
[i] Альберик из Розаты или Рошаты, района Бергамо, Италия (фр. Albericus de Rosate или ит. Alberico de Rosate / Rosciate).
[ii] Цитата по Канторовичу (Kantorowicz E. La souveraineté de l’artiste. Notes sur quelques maximes juridiques et les theories de l’art de la Renaissance // Mourir pour la patrie et autres textes. p. 31—57), перевод c французского The NEST.
[iii] Историк-медиевист XX века, преподававший в университетах Беркли и Принстоне. Подробнее, например, https://www.ias.edu/ideas/2017/lerner-kantorowicz-life.
[iv] Kantorowicz E. La souveraineté de l’artiste. Notes sur quelques maximes juridiques et les theories de l’art de la Renaissance // Mourir pour la patrie et autres textes. P. 31—57.
[v] О государстве: курс лекций в Коллеж де Франс (1989 — 1992)/Пьер Бурдье; [ред.-сост. П. Шампань, Р. Ленуар, Ф. Пупо, М.-К. Ривьер]; перевод с французского Д. Кралечкина и И. Кушнаревой. — Москва: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2022. — 720 с., 147.
[vi] Горюшкин З. А. «Руководство к познанию российского законоискусства» (4 т., 1811 — 16); Полный русско-латинский словарь, составленный заслуженным профессором Московского университета, статским советником И. Ивашковским, значительно обогащенный словами и примерами, заимствованными из латинских и русских писателей, прозаиков и стихотворцев, удостоенный Императорскою Академиею наук Демидовской премии: В 4 част. — Санкт-Петербург : И. Эйнерлинг, 1849 — 1853./Ч. 1. — 1849. — VI, 1064 стб.; Ч. 2. —1850. — 1070 стб.; Ч. 3. — 1850. — 874 стб.; Ч. 4. — 1853. — 816 стб.
[vii] https://www.youtube.com/watch?v=paF5BAe3gWw
[viii] Англ. All the world's a stage, And all the men and women merely players — Как вам это понравится. Перевод Т. Щепкина-Куперник // Шекспир У. Полное собрание сочинений в восьми томах. М.: Искусство, 1959. Т. 5. С. 5 — 112.
[ix] Я, Майя Плисецкая …/Майя Плисецкая — Челябинск: АВТОГРАФ, 2020 — 552, [1] с. ил.
[x] Francis L. Wellman, The art of Cross-Examination, A Touchstone Book published by Simon & Schuster, New York, 1997.
[xi] Philipp Hook, Breakfast at Sotheby’s An A-Z of the Art World, Particular Books, 2013, стр. 50.
[xii] ibid стр. 54.
Многие считают юриспруденцию наукой прагматичной и сухой, отрицая ее творческое начало. Юристы часто характеризуют эпитетом «творческий» необходимость поиска нестандартного подхода к той или иной безысходной коллизии, придавая «творчеству» негативную коннотацию. Вместе с тем карьерный путь многих мог бы быть куда притягательнее, если бы люди прослеживали связь между юридической практикой и искусством.
Вопрос о месте юриспруденции в системе наук занимает человеческие умы на протяжении столетий. Итальянский юрист XIV в. Альберик де Розате[i] отмечал, что юридическая наука «достойна восхваления, ведь в сравнении с другими науками она наиболее универсальна: иные области знания рассматривают только частные вопросы, в то время как юридическая наука взаимосвязана с другими науками, в особенности с гуманитарными». Он приводил в пример грамматику, диалектику, логику, риторику, арифметику, геометрию, математику, музыку, астрологию, этику, медицину и литературу, демонстрируя, как та или иная наука применяется в юриспруденции.» [ii]
Можно выделить три сферы пересечения юриспруденции и искусства, которые мы зачастую упускаем из вида:
(1) создание юридических документов;
(2) публичное представление интересов;
(3) влияние законодательства и правоприменения на общественные настроения и, как следствие, работу исконных творцов – художников, поэтов и писателей, музыкантов и др.
Юрист – творец
Цитируя де Розате, профессор Эрнст Канторович[iii] предполагает, что законодатель есть творец. Свое предположение он выводит из аристотелевского мимезиса («искусство подражает действительности»), сравнивая процесс создания юридических норм с формой отражения действительности посредством собственного воображения[iv]. В качестве примера приводятся фикции, столь распространенные в юридическом мире: например, концепции юридического лица, государства и др. Подобно поэту, который своими словами дает жизнь тому, что именует, юрист дает название и предписывает поведенческие рамки общественным явлениям[v].
Занятно, что художественная составляющая юридической деятельности находит отражение и в морфологии русского языка: например, известное нам «правотворчество» или же исторический, распространенный в XIXвеке термин «законоискусство»[vi].
Наконец, написание любого текста юридическим языком предполагает элемент воздействия на читателя посредством использования определенных слов и их порядка. Вспоминая заветы судьи Верховного Суда США Рут Бейдер Гинзбург, учившейся у Владимира Набокова: «Право должно быть соразмерно литературной профессии»[vii].
Юрист – оратор
Шекспировская фраза «[В]есь мир – театр. В нем женщины, мужчины – все актеры»[viii] идеально применяется к публичным выступлениям юристов. Мы считаем театр искусством, но ведь и представление интересов доверителей в суде с использованием логики, риторики и врожденного красноречия является своего рода игрой на публику.
Недаром во времена недоступности широкому населению театров и отсутствия телевидения обычные люди ходили на заседания суда, внимая драмам жизненным. В своих мемуарах великая Майя Плисецкая вспоминает, как ее бабушка «большую часть жизни провела в уездных судах. Она ходила пешком за двадцать километров в город, чтобы попасть на судебное заседание. Драмы судов заменяли ей театр. Семейное предание гласит, что она жалела осужденных, носила им съестное, калачики, сопереживала, вставляя реплики из зала»[ix].
Профессионалы и обыватели не просто так с восхищением зачитываются судебными речами юристов XIX века: мы видим, как убедительны могут быть слова в отсутствие или даже в прямое противоречие имеющимся доказательствам. Пусть в современном мире суды присяжных встречаются реже, и скоростной режим нашей жизни не предполагает пространные красноречивые монологи, ораторское искусство, и артистизм по-прежнему в почете у успешных юристов, выступающих на публике[x].
Правосознание и культура
Устанавливая границы дозволенного, юриспруденция оказывает влияние на все сферы общественной жизни, включая культурную составляющую. В данном контексте любопытно рассмотреть связь между творческим индивидуумом и обществом (в лице законодателей и правоприменителей), оставив за рамками политическую волю и ее влияние на сферы культуры.
Концептуально художники (в самом широком смысле, включая создателей культуры) находятся в конфликте с обществом, бросают вызов общественным предрассудкам и догмам[xi]. На страже общественных интересов находятся правоохранительные органы, обеспечивающие порицание антагонистично настроенных творцов.
Действующее законодательство, судебные процессы и личные конфликты с правоохранительными органами являются декорациями творческого процесса и накладывают отпечаток (иногда и непроизвольный) на создаваемые произведения искусства.
Громкое судебное дело о шпионаже против капитана французской армии Альфреда Дрейфуса в начале XX века породило массу художественных работ, начиная с очерка Эмиля Золя «Я обвиняю» и заканчивая современным одноименным фильмом Романа Полански и сюжетной линией сериала «Парижская полиция 1900». В свое время о деле высказывался Лев Толстой, дискуссии о нем вели персонажи прустовского цикла «В поисках утраченного времени».
Искусствоведы утверждают, что личностные конфликты с правоохранителями пусть и не повышают стоимость произведений автора, но спустя годы окружают его имя вуалью романтизма[xii].
В подобном контексте роль юриспруденции не должна недооцениваться: широкий взгляд на предназначение профессии позволит не только вдохнуть романтики в ежедневную рутину, но и придаст дополнительные смыслы делу жизни.
[i] Альберик из Розаты или Рошаты, района Бергамо, Италия (фр. Albericus de Rosate или ит. Alberico de Rosate / Rosciate).
[ii] Цитата по Канторовичу (Kantorowicz E. La souveraineté de l’artiste. Notes sur quelques maximes juridiques et les theories de l’art de la Renaissance // Mourir pour la patrie et autres textes. p. 31—57), перевод c французского The NEST.
[iii] Историк-медиевист XX века, преподававший в университетах Беркли и Принстоне. Подробнее, например, https://www.ias.edu/ideas/2017/lerner-kantorowicz-life.
[iv] Kantorowicz E. La souveraineté de l’artiste. Notes sur quelques maximes juridiques et les theories de l’art de la Renaissance // Mourir pour la patrie et autres textes. P. 31—57.
[v] О государстве: курс лекций в Коллеж де Франс (1989 — 1992)/Пьер Бурдье; [ред.-сост. П. Шампань, Р. Ленуар, Ф. Пупо, М.-К. Ривьер]; перевод с французского Д. Кралечкина и И. Кушнаревой. — Москва: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2022. — 720 с., 147.
[vi] Горюшкин З. А. «Руководство к познанию российского законоискусства» (4 т., 1811 — 16); Полный русско-латинский словарь, составленный заслуженным профессором Московского университета, статским советником И. Ивашковским, значительно обогащенный словами и примерами, заимствованными из латинских и русских писателей, прозаиков и стихотворцев, удостоенный Императорскою Академиею наук Демидовской премии: В 4 част. — Санкт-Петербург : И. Эйнерлинг, 1849 — 1853./Ч. 1. — 1849. — VI, 1064 стб.; Ч. 2. —1850. — 1070 стб.; Ч. 3. — 1850. — 874 стб.; Ч. 4. — 1853. — 816 стб.
[vii] https://www.youtube.com/watch?v=paF5BAe3gWw
[viii] Англ. All the world's a stage, And all the men and women merely players — Как вам это понравится. Перевод Т. Щепкина-Куперник // Шекспир У. Полное собрание сочинений в восьми томах. М.: Искусство, 1959. Т. 5. С. 5 — 112.
[ix] Я, Майя Плисецкая …/Майя Плисецкая — Челябинск: АВТОГРАФ, 2020 — 552, [1] с. ил.
[x] Francis L. Wellman, The art of Cross-Examination, A Touchstone Book published by Simon & Schuster, New York, 1997.
[xi] Philipp Hook, Breakfast at Sotheby’s An A-Z of the Art World, Particular Books, 2013, стр. 50.
[xii] ibid стр. 54.
